Еще раз о памятнике Дзержинскому

По данным проведенного на днях опроса ВЦИОМа, 45% россиян положительно оценивают деятельность Дзержинского и хотели бы вновь видеть "железного Феликса" на Лубянской площади.

"Мы должны принять сейчас все меры террора, отдать ему все силы! Не думайте, что я ищу формы революционной юстиции: я требую организации революционной расправы". (Феликс Дзержинский)

"Это был фанатик. Производил впечатление человека одержимого. В нем было что-то жуткое. В прошлом он хотел стать католическим монахом и свою фанатическую веру перенес на коммунизм". (Николай Бердяев)

"Для нас нет и не может быть старых устоев морали и гуманности. Мы уничтожаем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал словом или делом против Советов. Первый вопрос, который вы должны ему предложить - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, образования или профессии. Эти вопросы и должны решить судьбу обвиняемого". (заместитель Дзержинского Мартин Лацис)

"Взяли дом. Обыкновенный... Взяли и сделали такую жуть, что пешеход, вздрагивая даже в летний зной, старательно - сторонкой. Ночью растолкать кого-нибудь и брякнуть: "Лубянка!" - взглянет на босые ноги, со всеми простится, молодой, здоровый бык - заплачет, как мальчик. Место, где кровь окисшая со сгустками, где можно души с вывертом щипать, где всякий рыженький сопляк в каскетке - Ассаргадон". (Илья Эренбург)

"Истреблять гадов и паразитов. Поп, офицер, банкир, фабрикант, монах. Купеческий сынок - все равно. Никакой пощады". ("Правда", 14 июля 1918 года)

"Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районкам право самостоятельно расстреливать. Устроить концентрационные лагеря. Принять меры, чтобы трупы не попали в нежелательные руки". (декрет ВЦИК от 2 сентября 1918 года)

"Из буржуазии и офицерства должно быть взято значительное количество заложников. При малейшей попытке сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться безусловный массовый расстрел". (приказ наркома внутренних дел от 5 сентября 1918 года)

"Мы должны повести за собой 90 из 100 миллионов человек, составляющих население Советской Республики. Остальным нам нечего сказать. Их нужно ликвидировать". (Григорий Зиновьев)

На вопрос Николая Бухарина, как он не боится передвигаться по Москве без охраны, когда "почитай, нет ни одного дома, у которого мы не убили мать, отца, брата, дочь, сына или вообще близкого человека", Дзержинский спокойно ответил: "Не посмеют, пся крев!".

"Много расстреляно"

Только осенью 1918 года расстреляли свыше 50 тысяч человек - в основном заложников, взятых за классовую принадлежность. Реальных подпольных организаций за это время ЧК раскрыла две.

В каждом городе, куда входила Красная Армия, немедленно водворялась ЧК и проводились массовые расстрелы. В Астрахани казнили четыре тысячи человек, в Киеве, Харькове и Архангельске - по три тысячи, в Одессе - 2200, в Новороссийске и Перми по две тысячи, в Екатеринодаре - 1600, в Сарапуле - 1000, в Ижевске - 800, в Пскове - 300 (включая горничных и поварих из гостиниц, где жили белые). Из Воронежа доложили расплывчато: "Много расстреляно".

В 1919 году в Москве расстреляли несколько сотен бойскаутов в возрасте от 12 до 16 лет. Их не допрашивали - слишком очевидно было, что они ничего не сделали и даже не замышляли.

Однажды во время заседания Совнаркома Ленин передал Дзержинскому записку: "Сколько у нас в тюрьмах злостных контрреволюционеров?". Тот написал: "Около 1500". Ленин поставил рядом крестик: мол, видел, понял. Глава ЧК несколько удивил коллег тем, что молча встал и вышел. Оказывается, он принял крест за приказ расстрелять и немедленно отправился на Лубянку распорядиться.

"Больно стукнуло в уши. Серые туши рухнули на пол. Чекисты с дымящимися револьверами отбежали назад, и тут же щелкнули курки. У расстрелянных в судорогах дергались ноги. Трое стреляли, как автоматы, и глаза у них были пустые, с мертвым стеклянистым блеском. Двое ловко надевали трупам на шеи петли, отволакивали их в темный загиб подвала. Двое лопатами забрасывали дымящиеся ручейки крови. Соломин, заткнув за пояс револьвер, сортировал белье расстрелянных. А в подвал вели и вели живых, от страха испражняющихся себе в белье, от страха потеющих, от страха плачущих", - вспоминал будни ЧК участник Гражданской войны в Сибири, впоследствии советский писатель Владимир Зазубрин.

Сергей Есенин дружил с видным чекистом Яковом Блюмкиным. На дне рождения Алексея Толстого, куда был приглашен и Блюмкин, поэт стал ухаживать за одной из дам, и вдруг спросил: "Хотите поглядеть, как расстреливают? Блюмкин это запросто устроит".

Имеются многочисленные свидетельства применения чекистами пыток и изуверских способов казни, вроде распятия или закапывания живьем в землю. Почему-то особенно славились этим южные "чрезвычайки".

Комендант пятигорской ЧК Атарбеков лично резал людей кинжалом. Его харьковский коллега Саенко разбивал головы гирей и снимал кожу с кистей рук, как перчатки. Войдя в город, деникинцы обнаружили такие "сувениры".

В подвалах и во дворе киевской ЧК белые нашли 207 изуродованных трупов.

Одесская чекистка Вера Гребенюкова по прозвищу "Дора" отрезала уши и пальцы и лично расстреляла около 400 человек.

В Кронштадте, Архангельске и на Волге офицеров связывали проволокой по двое-трое и топили. Это называлось "гидрой контрреволюции". Некоторые тела прибивало к финскому берегу.

После покушения на Ленина заодно с Фанни Каплан расстреляли еще 89 человек, не имевших к теракту никакого отношения.

Член коллегии ВЧК Яков Петерс в 1911 году подозревался в подготовке ограбления ювелирного магазина в Лондоне, но был отпущен. В 1920 году он руководил массовыми казнями в Ростове-на-Дону и приводил в расстрельный двор девятилетнего сына, который бегал за ним с криками: "Папа, дай, я сам!".

Пермского епископа Андроника утопили в реке. Киевского митрополита Владимира расстреляли у монастырской стены, а перед этим долго избивали, требуя признать, что Христос был лжец.

Самую масштабную кровавую баню чекисты устроили под конец Гражданской войны - после взятия Крыма. Расстреливали любого, кто был прилично одет и разговаривал как образованный - всего около 80 тысяч человек. Офицеров вешали на севастопольских бульварах в форме с погонами.

Общее число казненных ЧК составило 482,5 тысячи человек.

Сбалансированное меню

Одевался Дзержинский скромно. Но его меню, составленное диетологами, включало осетрину, лососину, уху из стерляди, индейку с мочеными яблоками, суп из свежих шампиньонов и какую-то загадочную "говядину булли".

В распоряжении председателя ВЧК имелись три квартиры, одна из них в Кремле, и три подмосковные дачи. Он любил охотиться, и, по воспоминаниям коллег, нередко приезжал на работу в болотных сапогах. Писал секретарю: "Мне нужен шкаф-библиотека. Достаньте. Платить мне не удастся, поэтому за казенный счет".

После окончания Гражданской войны Дзержинский отдыхал в Крыму, Кисловодске, Сухуми и на побережье Финского залива. После революции посетил единственное культурное мероприятие - просмотр документального фильма "Похороны Владимира Ильича Ленина".

Его подчиненные тоже получали усиленные пайки и вообще не бедствовали. Известен случай, когда Дзержинский выгнал сотрудника за кражу из столовой ВЧК позолоченных вилок.

Широко практиковалась бесплатная раздача чекистам и крупным партийцам конфискованного имущества. В Полном собрании сочинений Ленина содержится счет на получение им из хозотдела Московской ЧК костюма, обуви, пояса и подтяжек.

"Многие обыски и аресты осуществляются исключительно в целях наживы", - докладывал Ленину ревизор наркомата госконтроля Майзель.

Оправдывать террор?

Это факты и свидетельства. Напоследок - краткие выводы.

При всем уважении к мнениям, отличным от моего, считаю, что на некоторые темы проводить опросы вообще не следует. В первые послевоенные годы немцев не спрашивали об их отношении к Гитлеру. Давайте еще поинтересуемся, надо ли бить жен. Возможно, многие мужчины тоже ответят "да". Но есть вещи, которые не обсуждаются.

Госдума приняла закон о запрете пропаганды гомосексуализма. А оправдывать террор, значит, можно?

Если почти половина россиян чтит Дзержинского, значит, наше общество тяжело больно. Если люди одобряют то, что он делал, жить с такими людьми в одной стране опасно.