"Они все цепляются за жизнь". Ева Меркачева - о разговорах с пожизненно осужденными

В издательстве "Альпина Паблишер" выходит книга "Град обреченных" правозащитницы и журналистки Евы Меркачевой о российских колониях для пожизненно осужденных и людях, отбывающих в них наказание.

В книгу вошли интервью Меркачевой с десятками заключенных, совершившими громкие преступления. Среди тех, с кем она говорила, - битцевский маньяк Александр Пичушкин, бесланский террорист Нурпаша Кулаев, Вова Беспредел из банды Цапков, бывший сенатор Игорь Изместьев, людоед Александр Бычков и другие.

Русская служба Би-би-си поговорила с Меркачевой о том, зачем публиковать интервью с людьми, совершавшими чудовищные преступления, о быте российских колоний для пожизненно осужденных, о справедливости приговоров и о том, как сами заключенные относятся к мораторию на смертную казнь.

Би-би-си: В книгу вошли ваши интервью с десятками пожизненно заключенных - вы говорили с серийными убийцами, сексуальными маньяками, террористами, киллерами, неонацистами. Почему вам было важно дать им слово и что вы хотели от них услышать?

Ева Меркачева: Мне было важно понять причины того, почему они стали теми монстрами, которые совершили те страшные преступления, которые им вменяют. Мне также важно было узнать, вдруг кто-то из них на самом деле невиновен и пострадал из-за ошибки следствия, суда, а может по чьему-то злому умыслу.

Мне было важно вообще понять истоки зла - если мы говорим все-таки про виновных. Почему они пошли на эти страшные преступления? Когда это началось? В каком возрасте? Как их воспитывали? Были ли у них родители, была ли первая любовь? Были ли они жертвами домашнего насилия или жертвами педофилов - считается, что многие серийные убийцы в детстве переживали подобное.

Мне было важно проследить их путь и понять, почему случилось то, что случилось.

Би-би-си: Как вы выбирали, у кого взять интервью?

Е.М.: Я выбирала в первую очередь по значимости и резонансности преступления. Потому что наибольшая часть людей, которые находятся в колониях для пожизненно осужденных, совершили бытовые преступления - двойные и тройные убийства, - и получили за это пожизненный срок.

А мне были важны как раз террористы, киллеры, неонацисты, все те, кого вы перечисляли. Потому что их преступления, во-первых, были громкими и обсуждались многими, а во-вторых, эти люди внушали очень многим панический страх.

Людям важно знать, откуда вообще взялись эти персонажи, и понимать, как сложилась их судьба, где они сейчас. Для чего? Для того, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Поэтому я давала слово таким людям, чтобы, с одной стороны, показать, что они находятся далеко от нас - прежде чем дать им слово, я обязательно описывала, что из себя представляет тюрьма, где они находятся.

Ведь тюрьмы для пожизненно осужденных - с максимально жестким режимом. И так еще разбросаны, что большинство находится в тех местах, откуда в принципе невозможно сбежать даже теоретически. Например, "Полярная сова", которая, по сути, находится в вечной мерзлоте, и если оттуда сбежать, то человек просто не добежит, он не выживет в тех условиях. Или колония "Вологодский пятак" - она находится на острове [Огненном], там со всех сторон вода.

С другой стороны, мне было важно показать, что общество гуманно к ним, потому что не убивает их, потому что смертная казнь запрещена. Не мы их породили, с одной стороны, с другой стороны, они все-таки были среди нас, в нашем обществе, и мы их упустили в какой-то момент, когда не обратили внимания на то, что они стали превращаться в монстров.

Би-би-си: С кем разговаривать было сложнее всего?

Е.М.: Сложнее всего, конечно, было разговаривать с людьми, которые психически нездоровы. Такие там есть.

Вообще, я убедилась, что 90% маньяков и педофилов действительно неадекватны. Их хоть и признали вменяемыми, но тем не менее у них есть психические отклонения.

В книге я привожу пример маньяка-педофила [Игоря] Иртышова, который страшные преступления совершал. Но когда я его увидела, он был просто похож скорее на овоща, писал письма Деду Морозу, меня называл "тетенькой". Все это было действительно очень странно.

Би-би-си: Какие эмоции у вас вызывали эти люди и разговоры с ними?

Е.М.: Разные эмоции вызывали. Были те, с кем было интересно пообщаться. Вот прям интересно, потому что они не казались маньяками сами по себе, и было интересно понять, что у них в голове. Были те, чья виновность, на мой взгляд, вызывает сомнения. Были те, кто, на мой взгляд, точно мог бы получить не пожизненный срок, а гораздо менее суровые наказания.

Киллеры - с ними всегда было интересно говорить. Просто даже было интересно понять, как они отключали чувства и эмоции, и почему убийства для них превратились в профессию. В книге у меня есть интервью с киллером, который очень интересно рассказывал про бандитские 90-е, про то, как он все воспринимал (Меркачева говорит о киллере ореховской ОПГ Олеге Михайлове - Би-би-си). Это интервью потом в газете прочитала одна женщина, бывший следователь, влюбилась в него, и они поженились.

Би-би-си: Были ли те, кто отказался разговаривать?

Е.М.: Да, были, и таких было достаточно много. Например, мне запомнился Илья Горячев. Я приехала в поселок Харп, в колонию "Полярная сова", и он там был. Он вежливо сказал, что не будет со мной разговаривать, а потом прислал письмо. В этом письме он извинился, сказал, что не мог со мной говорить, но причину не объяснял. А потом он прислал мне книгу. В колонии он написал и издал книгу, я ее прочитала. Она такая фантастическая, достаточно тяжелая. Мне кажется, он путем этой фантасмагории пытался передать это свое тяжелое состояние.

Были еще люди, которые отказались. Например, какие-то известные члены ОПГ, банд 90-х. Со мной очень многие из них говорили, а многие отказались. Не знаю, почему. Может, они не отказывались, просто мне так сказали сотрудники [колонии].

Би-би-си: Вы, например, говорили с маньяком[Александром] Пичушкиным, и он вам сказал, что если бы вышел на свободу, то обязательно бы кого-нибудь убил и изнасиловал. Зачем, по-вашему мнению, брать интервью у таких людей? Какая в этом общественная значимость?

Е.М.: Что касается Пичушкина, мне важно было понять, что общество не ошиблось, дав ему пожизненный срок, что он действительно больной человек. И ошибка правоохранителей была в том, что они позволили ему убить такое количество людей. Его можно было поймать гораздо раньше. И я хотела, чтобы он как раз это и сказал.

И он говорит в интервью, что уже сам думал, когда же его поймают. Эта его история, то, что он рассказывает, оценивает работу правоохранителей.

С другой стороны, я показала, что несмотря на то, что он такой персонаж, и что его невозможно исправить, мы не убиваем его. В этом и есть гуманизм. Зло нельзя остановить злом, я хотела это показать.

Би-би-си: Вы побывали во всех семи колониях для пожизненно осужденных и пишете в книге, что они все очень разные. Чем они отличаются друг от друга? Действительно ли в каких-то сидеть проще, чем в других, а в каких-то тяжелее?

Е.М.: Не могу сказать, что легче сидеть, но, например, в "Вологодском пятаке" на острове Огненном - там атмосфера другая. Эта колония располагается в месте, где раньше был монастырь. И там очень многие помещения - монастырские. По сути, многие камеры - это бывшие кельи.

Мы когда там ходили, там велись ремонтные работы, и во время них обнаружились фрески с иконами. Там есть могилы, где монахи похоронены. Мне кажется, это как-то сказывается на атмосфере. Один из осужденных мне рассказывал, что во время утренней проверки, когда они выстраиваются и на них падает свет, ему кажется, что они монахи на послушании, и так раскаиваются.

Би-би-си: Почему "Черный дельфин" считается самой страшной колонией, а "Снежинка" - самой гуманной?

Е.М.: В "Черном дельфине" сейчас более-менее, а в прошлые годы там был самый жесткий режим, и когда уже никого из заключенных [в других колониях] не водили ласточкой, там продолжали это делать. Были даже периоды, когда там заключенным на головы надевали специальные мешки, чтобы они ничего не видели в процессе [перемещений по колонии]. Там был жесткий-жесткий режим.

Я всегда определяю, из каких колоний идет больше всего жалоб в наши суды и ЕСПЧ. Из "Черного дельфина" нет ни одной жалобы практически, потому что там ни одна жалоба никуда не уйдет.

А вот из "Снежинки" жалуются. И жалуются на такие еще вещи: кому-то света недостаточно, что камера не на солнечной стороне, кому-то кажется, что слишком стучат поезда, которые там вдали проходят. И это как раз показывает уровень их проблем. И можно сделать вывод, что у них условия более-менее нормальные.

Би-би-си: От чего зависит, в какую колонию попадет осужденный? В каких случаях его могут перевести в другую колонию?

Е.М.: До сих пор, честно говоря, не пойму. По идее, даже пожизненно осужденных должны отправлять ближе к тому региону, где они родились, где у них родственники. Многие [на невыполнение этого] жалуются. Но изначально непонятно, как их распределяют. Может, действительно, тех, кому хотели сделать самый жесткий режим, отправляли в "Черный дельфин", а тех, у кого преступления менее тяжкие, отправляли в "Снежинку" или "Вологодский пятак".

Я, кстати, ни в "Снежинке", ни в "Вологодском пятаке" не нашла самых-самых страшных маньяков. Вот самые-самые страшные, педофилы, были в "Черном дельфине" и "Полярной сове".

Би-би-си: В "Снежинке" содержится много заключенных, которые раньше отбывали наказание в ныне закрытом "Черном беркуте". Вы там были? Почему эту колонию закрыли?

Е.М.: Колонию "Черный беркут" закрыли как непригодную. О ней рассказывают, что там был ужас. Хотя сама колония располагалась в красивом месте, в лесу, но внутри был ужас. У них даже не было туалетов, просто отхожее место было в камере. Не было воды и много чего. То есть вообще условий практически никаких.

Би-би-си: В главе про "русского Брейвика" Дмитрия Виноградова вы сравниваете условия, в которых он сидит, с условиями, в которых сидит настоящий Брейвик. Вспоминаете, что Андерс Брейвик жаловался, что ему в камеру приносят остывший кофе, на старую модель телевизора. На что обычно жалуются пожизненно осужденные в российских тюрьмах?

Е.М.: По поводу Виноградова. Дмитрий Виноградов очень просил, чтобы его посадили одного. Ему очень тяжело приходится с соседями. Потому что кто-то телевизор громко слушает, кто-то громко смеется. Он хотел тишины, чтобы в тишине читать. Я думаю, что ему можно было бы пойти навстречу.

Би-би-си: Многие ваши собеседники, особенно те, кто сидит еще с 1990-х, говорят, что в последнее время условия в тюрьмах стали сильно лучше, чем раньше. Что именно улучшилось?

Е.М.: Да, они говорят, что тюрьмы стали гораздо лучше. Взять хотя бы чисто бытовые вопросы. Раньше во многих тюрьмах для пожизненно осужденных не было не то что горячей, даже холодной воды. Туалетов не было. Много всего такого, что сейчас кажется дикостью. Однако они жили в той реальности.

Сейчас у них и камеры отремонтированы, и медицина есть. Стоматологический кабинет есть в каждой колонии, где я была. Что касается бытовых условий, стало гораздо лучше.

Би-би-си: Как я понимаю, фундаментальное изменение условий содержания пожизненно осужденных произошло в 2016 году, когда Конституционный суд разрешил им длительные свидания в первые 10 лет заключения. На отсутствие длительных свиданий вам жаловался, например, майор Евсюков. Сейчас это решение КС выполняется на практике?

Е.М.: Решение Конституционного суда исполняется. И на самом деле добилась его жена одного из заключенных, Николы Королева, который взорвал Черкизовский рынок. У них была проблема с [зачатием ребенка], они даже хотели ЭКО сделать. Они все верующие, длительные свидания не разрешены, она его ждет, и непонятно, сколько еще ждать. А время идет, гормональный фон меняется. Они просили ЭКО, но им отказали. В общем, они добивались. И добились. Молодцы.

Би-би-си: Как заключенным подбирают сокамерников?

Е.М.: С учетом психологического портрета. По идее это делает воспитатель и психолог. Но на практике это бывает сложно. Например, с тем же Пичушкиным никто не хотел сидеть.

Би-би-си: А тот же Виноградов вам наоборот жаловался, что хочет сидеть в одиночестве. От чего зависит, в одиночной камере человек будет сидеть или с кем-то? И прислушиваются ли тюремщики к желанию заключенных в этом вопросе?

Е.М.: В одиночные камеры не сажают тех, кто якобы склонен к суициду. По кому видно, что он может впасть в тяжелую депрессию. Чтобы он не покончил с собой. Но вообще на одиночном содержании там [в колониях для пожизненно осужденных] очень мало кого было. Все равно их в основном сажают по двое или по трое.

Би-би-си: Правда ли, что с педофилами и насильниками в одной камере сидеть никто не хочет? Какое вообще к ним отношение в зонах для пожизненно осужденных?

Е.М.: С педофилами и насильниками никто не хочет сидеть, это действительно так и есть. Но в колониях для пожизненно осужденных на это никто не обращает внимания. Поэтому практически каждый там посидел с педофилом и насильником. И чтобы по этому поводу не страдать, там есть такая система, что они не спрашивают у сокамерника, за что он сидит.

Было интересно наблюдать. Я, например, в одной колонии разговаривала с заключенным. Спрашиваю его: а кто ваш сокамерник, за что он сидит? А он мне отвечает: "Я сижу с ним пять лет, и я не знаю, за что он сидит, и не хочу знать". Почему, спрашиваю. Он говорит: "Ну а вдруг он педофил? А мне сидеть с ним, может, еще 15 лет. Я не хочу знать. Мы поэтому про преступления друг с другом не разговариваем".

Би-би-си: С большинством заключенных вы говорили в кабинете психолога. Какую функцию выполняет психолог в колониях для ПЖ и как он работает с заключенными?

Е.М.: Психологи должны их периодически опрашивать, проводить тесты. Психолог по-разному работает в каждой колонии. В некоторых мне прямо очень понравилось, как они работали.

В одной колонии, я уже не вспомню в какой, была женщина, которая периодически просила заключенных рисовать. И потом мы с ней разглядывали эти рисунки маньяков, серийных убийц. И действительно по рисунку можно было прям все понять. Такие удивительные работы.

Би-би-си: Вы пытались пообщаться с бывшим российским боксером Паатой Гвасалией, который в тюрьме сошел с ума. Правда, что с пожизненно осужденными часто такое происходит? Почему?

Е.М.: Часто. Да, осужденные к пожизненному сроку часто сходят с ума. Во-первых, многие из них уже были психически нездоровы. И условия [в тюрьмах] только усугубили это. А некоторые сходили с ума от мысли, что никогда не выйдут на свободу. Эта мысль видимо съедала их, пока они совсем не сошли с ума.

Би-би-си: Очень многие ваши собеседники говорили, что ждут, когда пройдет 25 лет срока, чтобы подать на УДО. Хотя на практике в России еще никто из пожизненно осужденных по УДО не выходил. Почему они думают, что смогут освободиться?

Е.М.: Мне кажется, потому что людям свойственно жить надеждой. Если этой надежды нет, то там невозможно выжить.

Поэтому они сначала ждут, что через десять лет будет послабление режима - будет больше посылок, больше денег можно будет тратить. Потом они ждут, что пройдет 25 лет и будет УДО.

Они все время чего-то ждут. И если нет этой надежды, то там просто невозможно. Невозможно с ощущением того, что это пожизненный срок, что выхода оттуда нет. Это нереально, мне кажется человеческая психика бы такого не выдержала.

Би-би-си: Мы на самом деле очень мало знаем о колониях для пожизненно лишенных свободы. Насколько вообще это закрытые учреждения с точки зрения проверки соблюдения прав заключенных там? Как часто там бывают правозащитники?

Е.М.: Да, мы действительно очень мало знаем об этих колониях. Они закрытые. Хотя члены ОНК тех регионов, где эти колонии находятся, имеют право их проверять. Но, во-первых, не везде наверно есть члены ОНК.

В том же Харпе никто не помнит, чтобы там были правозащитники. "Черный дельфин" посещают чаще, там были члены Совета по правам человека (СПЧ) при президенте несколько раз, был даже председатель СПЧ. Но "Черный дельфин" расположен ближе.

На остров Огненный редко ездят. Редко ездят в "Снежинку" в Хабаровском крае, потому что она, во-первых, недавно открылась, а во-вторых, это очень далеко. Из-за того, что все эти колонии находятся в отдалении, их не так часто посещают правозащитники. Но адвокаты ездят относительно часто.

Би-би-си: Как показали последние опросы, многие россияне поддерживают возвращение смертной казни. Вы общались в том числе с теми, кто был приговорен к расстрелу, но кому после моратория заменили это наказание на пожизненное лишение свободы. Как они относятся к тому, что их оставили в живых? Есть ли те, кто предпочел бы смертную казнь пожизненному наказанию?

Е.М.: Там были такие персонажи, которые говорили: "Лучше бы расстреляли". Но их было немного. И мне даже казалось, что они отвечали наигранно. В реально все они цепляются за жизнь и все очень рады, что у них есть возможность жить. Поэтому для них для всех это шанс остаться в живых. Какими бы они ни были, они все очень цепляются за жизнь.

Би-би-си: Вы разговаривали в том числе с сотрудниками колоний. Как они сами относятся к заключенным и как отзываются о них? Я слышала, что именно среди тюремщиков много тех, кто поддерживает отмену моратория.

Е.М.: Разные сотрудники к разным осужденным относятся по-разному. Например, есть маньяки - от них сотрудники стараются держаться подальше, в разговоры не вступают.

Есть такие осужденные, которых сотрудникам откровенно жалко. И они тогда могут с ними немного общаться, чисто по-человечески. И это заметно.

Например, я видела парня, художника, я пишу о нем в книге. Он раскаялся, пишет картины и иконы. И у него даже режим более ослабленный, потому что его выводят в мастерскую.

И с ним нормально общаются. С ним общались начальник колонии, его заместитель. И так спокойно, как если бы они общались со своим соседом или с кем-то из знакомых. Не было такого, чтобы они на него прикрикивали, слишком грубо или строго общались. Нет, они общались совершенно спокойно.

Би-би-си: Вы про Илью Тихомирова, который взорвал Черкизовский рынок?

Е.М.: Да, про него, и еще там один художник есть. Да и вообще к тем, кто работает, они относятся как-то по-нормальному. Не сказать, что уважают, но как-то более-менее. А с теми, кто не хочет работать, кто ничем не занимается, с ними они построже. Но это мне так показалось.

Би-би-си: Вам один из тюремщиков как раз жаловался, что заключенные, которые сами не работают, пишут письма в церковь, и церковь им переводит деньги, иногда даже круглые суммы. Можете про это рассказать? Зачем церковь переводит деньги убийцам?

Е.М.: Я кстати считаю, что церковь должна помогать. Я писала историю про одного человека, и когда поехала в колонии [где он сидит], ко мне обратилась прихожанка одной из церквей и рассказала его историю.

И тогда я узнала, что в некоторых церквях существует такая практика - они переписываются с колониями для пожизненно осужденных. Делают это в большей степени не священники, а именно прихожане. И для них это такое служение.

[Осужденные] иногда просят их что-то им прислать, еду, например. Но чаще они просят просто пообщаться, чтобы с ними поговорили.

Для многих [прихожан] проще просто прислать деньги и не заморачиваться. Для них это как камень с души, что они как-то помогли этим людям. Я думаю, не столь большие деньги они теряют, когда переводят для пожизненно осужденных. Мне кажется, это хороший акт милосердия.

Би-би-си: Многие ваши собеседники говорили, что не согласны со своим наказанием, что им приписывают то, чего они не совершали. Вы почувствовали, что кто-то из тех, с кем вы говорили, искренне раскаивается в том, что сделал?

Е.М.: Были люди, которые искренне раскаивались, прям это было видно. Но чаще всего они говорили, что они не заслуживают такого срока. Здесь речь особенно о бандитах, которые считают, что раньше все было бандитское - одна банда убивала другую, и это был способ выживания. Поэтому пожизненный срок - по их мнению, это излишне, и они с ним не согласны.

Или за бытовые преступления. Например, один парень рассказывал, что защищал девушку и убил троих взрослых мужчин. Он раскаивается, но считает, что защищал честь девушки, и в тот момент это был единственный возможный путь спасти ее и спасти себя. Такие люди раскаиваются, но не считают свой приговор нормальным.

Есть те, кто говорит, что им приписали то, за что их осудили. И есть основания им доверять. А есть те, кто наоборот. Почитайте в книге про человека, у которого вместо пальцев обрубки (Меркачева говорит о серийном убийце Сергее Мартынове - Би-би-си). Он рассказывает, что пишет признания в других преступлениях, которые совершал. Но по этим преступлениям уже осуждены другие люди, и никто [из следователей] не хочет снова этим заниматься.

Би-би-си: Какие выводы вы можете сделать по итогам всех интервью?

Е.М.: Ну во-первых, если мы берем маньяков, то 90% из них - это действительно психически нездоровые люди. С ними тяжело, с ними мучаются сотрудники колоний, с ними мучаются сокамерники. Они со временем деградируют. И для них наверно нужны какие-то отдельные тюрьмы. Нужно признавать, что хоть они и были вменяемые [на момент совершения преступлений], но у них есть психическое отклонение и они будут обузой для своих соседей по камере и для сотрудников.

Вообще я поняла, что совершать тяжкие и жестокие преступления будучи в здравом уме невозможно. И у всех этих людей действительно есть серьезные отклонения.

Во-вторых, я поняла, что смертная казнь ни в коем случае не должна быть возвращена. Потому что есть и судебные ошибки, и многие преступления люди совершают просто потому, что такие случились обстоятельства. Их очень очень жалко, но вот таковы обстоятельства. И жалко их жертв, потому что они уже не могут за себя постоять.

Я видела одного предпринимателя, который получил пожизненное за то, что убил одного человека. К нему в квартиру ломились полицейские, хотели взять человека, который пришел к нему в гости. А он не понимал, что это за люди, думал, что это бандиты. Он выстрелил в дверь, и убил полицейского. И ему за это сразу дали пожизненное. Хотя он объяснял, что стрелял из своего дома, что его дом, как он думал, пытались ограбить. Мне кажется, в его случае могли сделать снисхождение и дать пусть максимальный срок, но не пожизненный (Меркачева говорит про бизнесмена Халила Сарыева, который получил пожизненное наказание за то, что в апреле 2014 года застрелил полицейского у себя в квартире - Би-би-си).

И, конечно, важный вывод я сделала, что люди хотят жить. Чего бы они не совершали, правы они или не правы, они все цепляются за жизнь. И жизнь - это главная ценность. Не мы им ее давали, и мы не можем ее отнимать. Поскольку мы современное общество, мы должны проявлять милосердие не должны заставлять людей жить в таких условиях, которые были бы страшнее казни. Поэтому мы должны относиться к ним гуманно. Изолировать подальше, но быть гуманными.