Роскошь, нищета и нелюбовь к «оккупантам». Сирия, в которую я вернулась, стала совершенно другой страной

Корреспондент Би-би-си на Ближнем Востоке Лина Синджаб покинула свой дом в столице Сирии Дамаске в 2013 году, вскоре после начала гражданской войны. Недавно она впервые за много лет смогла вернуться туда и обнаружила, что страна, хотя и по-прежнему до боли знакома, в то же время изменилась почти до неузнаваемости.

Оригинал этого материала на английском языке можно прочесть по этой ссылке.

При въезде в Сирию все было так, как я помнила: те же горы, те же дубы и те же большие плакаты с изображением президента, наглядно напоминающие о том, кто здесь главный.

Но среди приезжающих было мало сирийцев. В основном это были религиозные туристы из Ливана и Ирака, хотя некоторые, возможно, приехали за покупками на дамасских базарах.

По мере приближения к городу начинаются контрольно-пропускные пункты. За последнее десятилетие здесь бесследно исчезло множество людей. Достаточно бросить критическую реплику в адрес режима или просто поставить лайк под постом в социальной сети, симпатизирующим оппозиции.

На первый взгляд кажется, что в Сирии президента Башара Асада почти ничего не изменилось, однако сегодня это страна, преображенная войной.

Культурный всплеск на фоне экономического коллапса

По прошествии более десяти лет после начала протестов в Сирии повестка дня режима изменилась. Сегодня его главная забота — экономика, а не политика.

Я добираюсь до Дамаска уже ночью, и город лежит погруженный во тьму. Даже в самых престижных кварталах непроглядная чернота. Так продолжается уже много лет. В дефиците практически всё, и сирийцы вынуждены простаивать в долгих очередях, чтобы обеспечить свои основные потребности.

Чтобы получить хлеб по субсидии или отмеренное количество топлива, нужна смарт-карта с вашими личными данными — на телефон поступит оповещение, когда придет пора встать в очередь.

Правительство, похоже, полно решимости представить Сирию как современное государство в тот самый момент, когда всё идет вразнос.

Власти ввели систему, позволяющую людям оплачивать счета за государственные услуги банковским переводом через мобильное приложение. Но у многих нет доступа к банкам или мобильного телефона. Затем появилась другая система, позволяющая оплачивать счета в электронном виде без участия банка, но для этого все равно нужен мобильный телефон. А иногда в генераторах, снабжающих энергией вышки сотовой связи, заканчивается топливо, и сеть пропадает.

Новое поколение сирийцев выросло на войне — взрывах, бомбежках и постоянных новостях о смертях и исчезновениях. Они равнодушны к войне, но знают, что есть границы, которые нельзя переступать, чтобы оставаться в безопасности. Поэтому они весьма дорожат культурой, историческим наследием, искусством и музыкой. Эти области хоть как-то защищены от окружающей жестокости.

Несмотря ни на что, культурная и художественная сферы процветают. Группы исполняют самую разную музыку, открываются новые галереи, а также с новой силой появляется желание исследовать то, что осталось от некогда бесчисленных сирийских исторических памятников.

Недовольство «оккупантами»

Присутствие большого количества людей из стран-союзниц Сирии вызывает у местного населения гнев. Прогуляйтесь по старому городу Дамаска, и вы услышите голоса приезжих из Ирака, Ливана, Ирана и даже Йемена.

Среди них есть мусульмане-шииты, завезенные Ираном для укрепления своего влияния в Сирии — или, как считают жители Дамаска, для расширения шиитского влияния в регионе. Большинство сирийцев — мусульмане-сунниты, большинство из пяти миллионов бежавших от войны — тоже сунниты, в то время как правящая элита в основном состоит из алавитов — шиитского ответвления, составляющего около 12% населения.

Даже сторонники режима, которые в прошлом рассматривали присутствие Ирана как стратегическое, теперь называют его «оккупацией». Недовольство только возросло после того, как Израиль, по сообщениям, атаковал иранских военных и сотрудников служб безопасности, разместившихся в жилых кварталах Дамаска. Израиль рассматривает присутствие в Сирии своего заклятого врага Ирана как главную угрозу.

«Все наше здание тряслось. Почему я должен жить так со своими детьми? Почему они приходят и живут в жилых районах?» — спросила одна женщина после атаки на здание в Меззе, богатом районе на юго-западе города.

В начале апреля в результате предполагаемого израильского авиаудара был разрушен консульский отдел иранского посольства в Меззе, погибли высокопоставленные иранские командиры.

Русским здесь тоже не рады. Хотя численность российских войск, по сообщениям, сократилась после полномасштабного вторжения России в Украину, они все еще ощутимо присутствуют в стране, будь то обычные российские солдаты или чеченские военизированные формирования.

Северо-запад Сирии по-прежнему контролируется бойцами сирийской оппозиции, но многие жители Дамаска считают, что эта часть страны находится под властью другого «оккупанта» — в данном случае Турции, которая разместила там свои войска. Тем временем силы, возглавляемые курдами, контролируют большую часть северо-восточной Сирии, где находятся нефтяные ресурсы страны.

Уровень жизни в каждом из этих регионов разный, причем контролируемые правительством части Сирии — в числе наиболее бедных.

Но хотя союзники президента Асада по-прежнему влиятельны на местах, он и его режим связывают свои надежды с другим крупным игроком.

Саудовская мечта сирийской элиты

В кругах, близких к правительству, Саудовскую Аравию называют крупным региональным игроком и больше не считают, что она подпитывает терроризм в Сирии, как это было в первые дни восстания. Некоторые сирийцы считают наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бин Салмана гением, способным вывести арабский мир на новый путь.

После многих лет исключения из Лиги арабских государств приглашение Башара Асада посетить саммит в Эр-Рияде в прошлом году дало режиму надежду на то, что старые добрые времена скоро вернутся. Они мечтают о потоке денег из стран Персидского залива, чтобы восстановить страну и помочь обанкротившемуся режиму платить сирийцам зарплату.

Но сейчас страна погружается в нищету, и многие простые люди в отчаянии. «Света в конце тоннеля нет», — говорят они.

Стало нормой видеть, как семьи спят на улице, а другие роются в мусорных баках в поисках еды, в то время как в других кварталах сохраняется высококлассный образ жизни, напоминающий самые шикарные районы Лондона или Парижа.

Такие противоречия резко бросаются в глаза. Но в то же время многие из тех, кого во время войны разделяли политические разногласия, стали ближе друг к другу.

Правительство стало творчески подходить к изысканию способов извлечения денег из карманов людей посредством налогов, штрафов, таможенных пошлин и других схем. Многие промышленники предпочитают закрывать заводы или сокращать рабочий день, чтобы избежать неожиданных поборов. Другие были задержаны и пришли к выводу, что единственный выход — заплатить правительству за право вести бизнес.

Тем не менее жизнь продолжается, и если есть возможность, люди собираются вместе и общаются за чашкой кофе, напитком или едой. Рестораны переполнены до поздней ночи. Есть посетители и в уличных барах, причем как молодые, так и пожилые. В некоторых заведениях играет народная музыка.

После исполнения ностальгических песен, прославляющих северный город Алеппо, и нескольких стаканов арака, местной анисовой настойки, один мой знакомый так противопоставил пошатнувшееся состояние страны силе ее культуры:

«Мы исчезнем, но песни донесут наши истории и культуру до последующих поколений».