Катастрофа в Бейруте

Сначала земля затряслась, чуть-чуть, почти незаметно. Быстрый взгляд вокруг подтвердил ощущение – шкафы в доме тряслись.

Через несколько секунд все прекратилось.

Через мгновение раздался взрыв.

На этот раз содрогнулось все здание, но это было ничто по сравнению со звуком.

И это – более чем в 10 километрах от эпицентра взрыва.

Инстинкт подсказал выглянуть в окно, чтобы увидеть клубящийся над столицей дым. Затем мысль о бегстве – а если будет еще один взрыв?

На памяти многих жителей Бейрута это был самый оглушительный взрыв, а в Ливане нет недостатка в таких воспоминаниях.

На шоссе, ведущем в Бейрут с севера, машины скорой помощи пробирались сквозь плотное движение – сотни автомобилей отчаянно пытались добраться до окрестных районов, узнать, что с друзьями и родственниками, и увезти их в безопасное место.

На встречной полосе машины мчались в обратном направлении, спасаясь от ада.

Движение остановилось. Радио и телефоны сообщали ужасные новости – о переполненных больницах, о тысячах раненых и о бушующем пожаре.

Тех, кто ехал в сторону Бейрута, армия заставила развернуться или продолжить путь пешком.

На последнем отрезке дороги перед въездом в город под ногами хрустело разбитое стекло, и ревущий бульдозер расчищал груды обломков.

Знакомые здания были едва узнаваемы, с пустыми оконными рамами и без огней.

Из полумрака появились несколько безмолвных фигур, некоторые из них были ранены, но шли, другие сидели и ждали помощи, беззвучно глядя в никуда.

Чем ближе к городу, тем темнее становилось вокруг.

Все началось с пожара в порту. Даже сейчас точное время начала пожара не известно.

Но к 17:54 по местному времени в твите корреспондента Los Angeles Times уже виден поднимающийся в небо дым.

Последовавшие события зафиксированы в серии видео, размещенных в социальных сетях. Это первый взрыв, который поднимает в воздух плотный темный дым и обломки.

Можно увидеть серию вспышек, почти как фейерверк. В основании столба дыма бушует пламя.

Затем, через 35 секунд после первого взрыва, происходит второй, более мощный взрыв. Огромный столб красно-коричневого дыма поднимается вверх, над местом взрыва образуется белое грибовидное облако.

Сотни мертвых. Тысячи раненых. Городу словно вырвали сердце. 

А в центре всего этого – склад, где хранилось почти 3000 тонн нитрата аммония, или аммиачной селитры – химиката, используемого как удобрение, но также и для производства взрывчатых веществ.

Фотография ниже сделана летом 2014 года. Двое мужчин улыбаются на палубе ничем не примечательного грузового судна в гавани Бейрута. В трюме позади них сложены на вид вполне безобидные белые мешки.

В них около 3000 тонн аммиачной селитры высокой плотности.

Мужчина в синем, слегка прищурившись, говорит по телефону.

На сердце у него неспокойно. К тому моменту капитан Борис Прокошев и несколько человек из его команды уже несколько месяцев торчали в порту.

Сухогруз "Росус" вышел из Батуми в конце сентября 2013 года и, по всей видимости, следовал в порт Бейра в Мозамбике.

Построенный в 1986 году, "Росус" уже немолод. Во ходе рейсов в Средиземном море в начале года на него обратила внимание судовая инспекция. В июле 2013 года в порту Севильи инспекторы обнаружили 14 отдельных недостатков – от коррозии палубы до плохой организации пожарной безопасности.

В мае 2012 года у судна появился новый хозяин – российский предприниматель Игорь Гречушкин.

Согласно сведениям от коллег бизнесмена, "Росус" был первым опытом Гречушкина в морских перевозках.

В выданном в Батуми коносаменте – документе, подтверждающем получение груза - в качестве поставщика нитрата аммония указано ООО "Рустави Азот". Заказчиком назван Международный банк Мозамбика, действующий от имени небольшой мозамбикской фирмы, специализирующейся на производстве коммерческих взрывчатых веществ.

Прокошев утверждает, что стал капитаном "Росуса" в Турции. Он рассказал Би-би-си, что вскоре после появления на борту ему стало понятно: есть серьезные проблемы.

По его словам, прежний экипаж покинул судно, заявив, что им не платили четыре месяца. Прокошев говорит, что, когда судно с новым экипажем прибыло в Афины, продукты и другие товары пришлось вернуть поставщикам, потому что владелец сказал, что не может позволить себе их оплатить.

“Росус” провел там четыре недели, пока владелец искал дополнительный груз для оплаты транзитных сборов через Суэцкий канал.

В конце концов, это и привело сухогруз в Бейрут.

Прокошев рассказал Би-би-си, что должен был забрать в Бейруте дополнительный груз – партию дорожно-строительной техники, в том числе тяжелые катки.

Но расчеты грузоподъемности были выполнены неверно. Когда лебедки подняли груз на палубу, грузовые люки начали прогибаться и коробиться.

"Люки были ржавые, старые, – говорит Прокошев. – Мы не смогли принять груз. Я отказался. Корабль бы не выдержал".

Погрузку прекратили. Новая команда начала опасаться, что ее может постичь участь их предшественников. Прокошев утверждает, что решил отправиться на Кипр, чтобы уладить отношения с Гречушкиным.

Но тут вмешались ливанские власти.

По данным базы данных регистра Ллойда, судно было арестовано 4 февраля 2014 года из-за неоплаченных счетов на общую сумму в 100 тысяч долларов.

Некоторым членам экипажа разрешили покинуть судно, но Прокошеву было приказано остаться на корабле вместе со старшим механиком, третьим механиком и боцманом, все украинцы.

"Они держали нас в заложниках", – сказал он Би-би-си.

Прокошев говорит, что пытался заручиться помощью президента России Владимира Путина и писал ему каждый месяц. В интервью Радио Свобода он рассказал, что получил весьма прохладный ответ от российского консульства в Бейруте.

"Они сказали мне: "Что вы хотите, чтобы Путин сделал? Отправить спецназ, чтобы освободить вас силой?"

Наконец о бедственном положении экипажа стало известно Международной федерации транспортных рабочих (МФТ). В конце марта инспектор МФТ Ольга Ананьина заявила, что у экипажа нет средств к существованию.

"Команда находится на грани выживания", – написала она 28 марта 2014 года.

Она сказала, что у компании Игоря Гречушкина нет денег для выплаты долгов ни экипажу, ни порту, и подняла тревогу.

"Помимо вышеуказанных проблем, – писала Ананьина, – экипаж обеспокоен тем, что в трюмах судна "Росус" находится особо опасный груз – нитрат аммония. Власти порта Бейрута не разрешают разгрузку или перегрузку на другое судно. Этот факт еще больше осложняет и без того тяжелое положение моряков".

Предупреждение Ольги Ананьиной было не единственным. Четыре месяца спустя в статье на торговом сайте FleetMon тоже говорилось об опасном грузе.

"Экипаж держат в заложниках на плавучей бомбе", – так называлась статья, опубликованная 23 июля 2014 года. 

Статья суммировала дилемму, которую предстояло решить.

"Портовые власти не хотят остаться на руках с брошенным судном, загруженным опасным грузом".

Стареющий "Росус" дал течь и воду ежедневно приходилось откачивать. Прокошев рассказывает, что моряков беспокоил их груз.

"Нам нужна была уверенность… что груз оставался сухим и не испорченным, – говорит он. – Если вы живете на судне, за ним нужен уход. Вы же не хотите утонуть".

Экипаж продал часть топлива корабля, чтобы оплатить юридическую помощь. После трехмесячного судебного процесса ливанским адвокатам наконец удалось добиться свободы для оставшихся членов экипажа.

"Мы закрыли все отсеки, заперли их и передали ключи иммиграционной службе в порту", – говорит Прокошев.

По данным Международной федерации транспортных рабочих, Прокошев и его украинские коллеги окончательно покинули Бейрут в сентябре 2014 года.

Гречушкин, по всей видимости, заплатил за их проезд в Одессу, но Прокошев говорит, что судовладелец все еще должен ему 60 тысяч долларов невыплаченной заработной платы.

Спустя некоторое время – точно неизвестно, когда – опасный груз был выгружен с корабля.

Прокошев говорит, что брошенный владельцем и командой и получивший течь "Росус" в конце концов затонул. 

Местонахождение судна или его остатков по сей день не известно.

Размышляя о катастрофе 4 августа, Прокошев резко критикует власти Бейрута.

"Они сами виноваты, – сказал он в интервью "Радио Свобода". – Они должны были избавиться от него [груза] как можно скорее".

По его словам, власти должны были отдать его ливанским фермерам для использования в качестве удобрения.

"Если груз никто не требует, значит, он ничей!"

Судовладелец Игорь Гречушкин на просьбу Би-би-си о комментариях не ответил.

В описании дела "Росуса", составленном двумя адвокатами, представлявшими команду, говорится, что их успешная апелляция была основана на "неминуемой опасности, с которой столкнулся экипаж, учитывая опасный характер груза, все еще хранящегося в трюмах судна".

Их отчет, опубликованный в октябре 2015 года, заканчивается словами, которые сегодня выглядят угрожающе.

"Из-за рисков, связанных с хранением нитрата аммония на борту судна, портовые власти выгрузили груз на склад порта. Судно и груз остаются в порту в ожидании аукциона и/или надлежащей утилизации".

Многие из тех, кто видел взрыв и грибовидное облако, сразу подумали о ядерной бомбе.

Взрыв был неядерным, но колоссальной силы.

Аммиачная селитра применяется во всем мире как сельскохозяйственное удобрение с высоким содержанием азота. А еще она очень эффективна в качестве взрывчатого вещества, особенно в горнодобывающей промышленности.

Сравнения с другими взрывчатыми веществами часто неточны и могут ввести в заблуждение, но бывший эксперт по саперному делу британской армии утверждает, что мощность взрыва в Бейруте составила 1-2 килотонны в тротиловом эквиваленте. Некоторые оценки были еще выше.

Для сравнения, бомба над Хиросимой в августе 1945 года взорвалась с энергией, эквивалентной 12-15 килотоннам тротила.

Разумеется, нитрат аммония не должен был храниться посреди города таким образом, но все равно для его детонации потребовалось какое-то внешнее воздействие.

Так что же загорелось на складе накануне катастрофы?

Вспышки и хлопки, предшествовавшие взрыву, многие приняли за разрывы фейерверков.

Директор таможни Бадри Дахер на вопрос ливанских СМИ, хранятся ли где-то поблизости фейерверки, ответил "скорее всего, да".

По другим сообщениям, пожар могли вызвать сварочные работы.

"Служба безопасности попросила нас починить дверь склада, и мы сделали это в полдень, но я понятия не имею, что произошло днем", – цитирует Си-эн-эн главу порта Хасана Корайтема.

Что бы ни стало причиной пожара, на борьбу с ним послали небольшую бригаду пожарных. В момент взрыва у склада №12 находились девять мужчин и одна женщина. Все они пропали без вести.

Но теперь ясно, что ряд официальных лиц в ливанском правительстве в течение многих лет осознавали, какую опасность представляет аммиачная селитра, сложенная на складе в порту.

Жители города поняли это только, когда порт взлетел на воздух.

Поэтому сотрудники таможни, видимо, предвидя общественный гнев, быстро слили в прессу доказательства своей непричастности к взрыву.

В период с 2014 по 2017 год они отправили как минимум пять писем судье по срочным вопросам с просьбой разрешить реэкспорт или продажу нитрата аммония.

Из писем следует, что таможенники знали о том, что взрывоопасное вещество хранится на складе, и знали, что оно опасно.

По прочтении этих документов может сложиться впечатление, что сотрудники таможни сделали все, что могли, а судебные органы просто не среагировали.

Однако эта версия событий тут же была оспорена. Хотя никто не сомневался в подлинности писем, журналисты увидели эту переписку в другом контексте.

Рияд Кобайси, журналист местной вещательной компании Al Jadeed, большую часть своей карьеры посвятил расследованию коррупции в порту и таможне Бейрута.

В ночь после взрыва он предложил свою версию событий: письма не следовали надлежащим процедурам, и судья неоднократно указывал на это, запрашивая дополнительные сведения.

Кобайси говорит, что таможенники просто несколько раз слали одни и те же письма.

По запросу Министерства транспорта и общественных работ судья в первую очередь дал разрешение на выгрузку селитры. Но при этом сказал, что его нужно хранить в подходящем месте с соблюдением мер безопасности.

"Министерство хранило его в порту и передало таможне", – рассказал Би-би-си Низар Сагийе из бейрутской неправительственной организации Legal Agenda. – Это была большая ошибка. Закон прямо запрещает хранение таких взрывчатых веществ в порту".

Сагийе утверждает, что ответственность за хранение аммиачной селитры в порту лежит на министерстве, таможне и администрации порта.

"Судья здесь не ошибся, поскольку есть закон, гласящий, что, если судно с опасным грузом на борту тонет, судья по срочным вопросам может разрешить "удержать его на плаву".

По его словам, за груз отвечает министерство транспорта и общественных работ.

"Министерство переложило эту ответственность на таможню. Судья возложил ответственность на министерство, а оно в свою очередь делегировало ее таможне".

Сагийе считает, что таможенники должны были продать груз, на что они имели право, попросить разрешения уничтожить его или просто уничтожить, никого не спрашивая.

"А все, что они сделали – это отправили эти письма", – говорит он.

История в Бейруте – не единичный случай.

В феврале 2009 года ВМС США в Красном море перехватили судно под кипрским флагом, на борту которого находились 98 контейнеров с военным топливом.

Контейнеры хранились прямо под открытым небом на военно-морской базе Эвангелос Флоракис на Кипре. 11 июля 2011 года весь склад взорвался, в результате погибли 13 человек, а ущерб превысил 3 миллиарда евро.

"Будут ли люди умирать у дверей больниц?" – спросили некоего владельца больницы. "Нет, они умрут внутри", – ответил он, имея в виду, что лекарства и медицинское оборудование закончатся.

Можно подумать, что это сказано сразу после взрыва, который разрушил порт и переполнил больницы.

Но это было в прошлом году, задолго до взрыва, до Covid-19, когда мир в целом жил "нормальной" жизнью. Ливан, однако, уже находился на пути к коллапсу.

4 августа 2020 года коллапс наступил: взрыв в порту ярко очертил две главных причины разворачивающейся трагедии Ливана – коррумпированную систему, не подлежащую ответственности, и экономику, которую многие считают специально настроенной для службы истеблишменту.

В прошлом году экономический порядок в стране, построенный после гражданской войны, уже выглядел устаревшим, многочисленные протесты нарушили статус-кво. В результате правящая элита ушла в глухую оборону и изо всех сил пытается сохранить богатство и власть, а граждане мобилизуются, чтобы привлечь ее к ответственности за три десятилетия грабежа.

Гнев смешался с эйфорией: многим казалось, что долгожданная мечта о радикальной общенациональной революции против самой системы наконец осуществится.

Политическая элита с испугом наблюдала, как на улицах формируется новая власть. Страсти накалились настолько, что какое-то время политики не показывались ни на улицах, ни даже на экранах.

На площадях по всей стране были установлены палатки, в которых протестующие беседовали и спорили. Политические, экономические и правовые рамки, которые позволяли узкому кругу правящей элиты обогащаться за счет населения, были, казалось, разрушены.

Многолетняя система разделения власти, экономическая модель 30-летней давности и в первую очередь банки попали под удар.

С начала 1990-х банки наживались на процентах по государственному долгу.

Политические фракции, представляющие различные секты, делили ресурсы государства и распределяли благосостояние, рабочие места и льготы для своих общин.

Долги и проценты по ним забирали все больше и больше средств, которые правительство могло тратить.

Система пережила несколько потрясений: громкие убийства, войну с Израилем, длительный политический паралич. Какое-то время после финансового кризиса она процветала: банковская система Ливана казалась безопасной, и в нее рекой потекли деньги.

Благополучие страны главным образом гарантировали Франция и Саудовская Аравия.

Каждый раз, когда страна сталкивалась с финансовыми проблемами, Париж использовал свое дипломатическое влияние, а Эр-Рияд – свои глубокие карманы, чтобы организовать международную помощь.

Выдавались новые ссуды и гранты на более длительные сроки, а Ливан продолжал выплачивать проценты по своему старому долгу. Помимо этих гарантий, страна также полагалась на постоянный поток денежных переводов от трудовых мигрантов.

Но в 2011 году и денежные переводы, и гарантии начали постепенно, почти незаметно, истощаться.

Война в Сирии ударила по туристическим и экспортным маршрутам. Обвал цен на нефть в 2014 году заметно уменьшил поток денежных переводов, особенно из стран Персидского залива. Ужесточение финансового давления со стороны США, направленного на удушение базирующейся в Ливане проиранской военизированной группировки "Хезболла", усугубило ситуацию.

Союзники США в Персидском заливе начали отзывать свои скрытые гарантии, как и Франция, которая теперь настаивала на мерах жесткой экономии и реформах, прежде чем вкладывать в Ливан хоть один евро.

И началось. Банки заблокировали гражданам доступ к их сбережениям, но "больших денег", казалось, это не коснулось. Национальная валюта рухнула. Инфляция перешла в гиперинфляцию, рабочие места начали исчезать, средний класс впал в бедность, а бедняки еще больше погрузились в нищету.

Между тем протестное движение застопорилось. Оно упорно противилось попыткам организации, у него не появилось ярких объединяющих разные силы лидеров, способных вести его через хитросплетения ливанской политики.

Казалось, что власть вновь вернулась в руки уже сложившихся политических фракций и бизнес-элиты.

Ранее протестующие требовали взыскать плату за экономический коллапс с тех, кто его допустил.

После взрыва в бейрутском порту в настроениях протестующих начали проглядывать мотивы мести: многие желают смерти виновным.

Но новейшая история Ливана обнажает систему, словно специально созданную для того, чтобы позволить всем ее участникам безнаказанно уходить от ответственности.

На протяжении десятилетий журналисты, а порой и конкуренты, часто вскрывали и публично разбирали безудержную коррупцию.

Но к ответственности никого так и не привлекли, а любые попытки добиться справедливости наталкиваются на межобщинный барьер.

Политические фракции прикрывали своих чиновников и политиков, а их, в свою очередь, прикрывали религиозные структуры.

Бюрократические должности были поделены между различными общинами – христианами, суннитами, шиитами и друзами.

Политический успех какой-либо партии был связан не с политическими программами, а с их способностью нести знамя своей общины и дать ей доступ к госзаказам и доходным проектам. Должностные лица больше походили на протеже, чем на государственных служащих.

Но вот взорвались 2700 тонн аммиачной селитры, хранившейся в порту Бейрута шесть лет. Кто будет платить?

Между тем счет раненым идет на тысячи, а в больницах и аптеках закончились запасы лекарств. Сотни тысяч людей лишились жилья, и многие из них просто не могут позволить себе восстановить свои дома - нет денег.

Каждое событие прошедшего года, от недавней катастрофы до Covid-19, похоже, напоминало ливанцам о том, насколько их экономика непродуктивна, насколько разрушено сельское хозяйство страны и насколько сама страна лишена экономического суверенитета.

А заодно и насколько сильно ливанцы зависят – в своих самых элементарных потребностях – от импорта.

Который главным образом идет через порт Бейрута, большая часть которого была разрушена взрывом 4 августа 2020 года.

Над проектом работали:

Авторы: Рами Рухаем и Пол Адамс

Продюсер: Джеймс Перси

Дополнительные материалы: Надер Ибрагим, Зульфикар Али, Шаян Сардаризаде, Маниша Гангули, Мамдух Акбиек, Чавала Мадлена, Радван Мортада

Фото и видео: Getty Images, Reuters, EPA, Габи Салем, Дима Садек, Хуан Домингес

Графика: Шон Уилмотт, Том Хайсден

Редактор: Сара Бакли

Редактор русской версии: Фамиль Исмайлов 

Дата публикации русской версии: 14 августа 2020 года