Письма с фронта Первой мировой: "Мы бежим из армии, чтобы умереть за свободу"

В феврале 1917 года Петроград, к тому моменту охваченный стачками рабочих, взорвался вооружённым восстанием. Сначала взбунтовались солдаты из Волынского запасного полка - в сущности крестьяне, которых собирались отправлять на фронт Первой мировой войны, затем к ним стали присоединяться другие части.

В считанные дни к восставшим присоединились почти все части петроградского гарнизона.

Одной из причин революции обычно называют моральное разложение армии, непонимание военнослужащими, офицерами и солдатами, преимущественно крестьянского происхождения, целей и задач войны. Насколько сильны были уныние и тоска фронтовой жизни, насколько сильно они влияли на состояние солдат и офицеров, сложно судить по официальным, формальным документам того времени.

Гораздо лучше их передают письма. Мировая война, которая началась в 1914 году, стала первым крупным военным конфликтом, в котором была налажена почтовая связь практически с каждой частью.

"Массовые воинские мобилизации превратили военную корреспонденцию из локального, специфического института в самостоятельную форму коммуникации между военнослужащими и их родственниками, друзьями и знакомыми, а также представителями власти", - пишут историки Сергей Ушакин и Алексей Голубев. Они составили сборник "ХХ век: письма войны", который был выпущен в издательстве "Новое литературное обозрение" к столетию Февральской революции.

Разумеется, письма как исторический документ обладают определенными недостатками. Авторы, за редким исключением, не ставили перед собой цель как можно полнее описать окружающую их действительность. "Сколько бы мы ни силились, и как бы мы ни пытались восстановить утраченные данные об авторах, и условиях написания тех писем, наши попытки представить себе, что именно хотели сказать авторы, окажутся - в лучшем случае - проекциями наших собственных установок и ожиданий", - пишут Ушакин и Голубев.

С другой стороны, те отдельные детали, которые содержатся в письмах, возможно, гораздо ярче показывают то состояниие, в котором пребывала российская армия в 1916-17 годах, то настроение, которое царило в окопах и блиндажах.

Распад

Положение армии зимой 1916-17 года, со стратегической точки зрения, не было трудным: летняя кампания была довольно благоприятной, и неудачи на фронте в 1917 году стали скорее следствием разброда в армии, а не его причиной. Однако война, длившаяся к тому моменту три с половиной года, была тяжелейшим испытанием для всех, кто непосредственно в ней участвовал, и это действовало на них угнетающе.

Начало 1917 года, Федор Степун, "Письма прапорщика-артиллериста"

"Война становится все ожесточеннее и все ужаснее. Удушливые газы, огнеметатели, горны, минные галереи, бесчисленные аэропланы - всего этого в 15-м году мы не знали, а теперь у нас прямо-таки французский фронт. Что же мы всему этому противопоставим? Техника и организация нам никогда не давались, и те некоторые усовершенствования, которых мы на третьем году войны с грехом пополам добились, решительно ничего не значат по сравнению с тем, что за это время сделали немцы. Каратаевский дух "серых героев" и беззаветную храбрость "суворовских орлов"? Но ведь это фраза - факты же говорят о другом.

У нас в бригаде недавно получен приказ стрелять по своим, если стрелки будут отступать без приказания. В N-ой дивизии опять беспорядки и опять расстрелы. Отношения между артиллерией и пехотой с каждым днем ухудшаются: недавно пехотинцы забросали ручными гранатами наш наблюдательный пункт, а разведчика 5-й батареи нашли мертвым в пехотных окопах со штыковой раной (немецкой атаки в это время не было). Сама же пехота сейчас никуда не годится; необученная, неспаянная и трусливая, она все меньше и меньше выдерживает натиск первоклассных немецких ударных батальонов. Как-никак, все это свидетельствует о такой степени падения пресловутого духа русской армии, при которой продолжение войны становится почти что невозможным".

1 марта 1917 года Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов выпустил знаменитый "Приказ №1", которым создавались выборные комитеты представителей нижних чинов во всех воинских частях. Отныне воинские части подчинялись не офицерам, а своим комитетам и Совету. Это сильно разрушало дисциплину в войсках, сказывалось на их боеспособности и еще больше в результате ухудшало положение в армии.

10-14 марта 1917 года, автор неизвестен, "ХХ век: письма войны"

"Пишу в окопах в нескольких шагах от противника, каждую минуту опасаясь за жизнь, и день - ночь работая в сырых до колена, а местами и больше, окопах. Конечно, никак нельзя описать подробно всю жизнь солдата-пехотинца, находящегося в окопах, далеко от родины, как бы заброшенного на произвол судьбы, который уже забыл, что могут жить люди, не опасаясь каждую минуту быть убитыми или забросанными землей или на куски разорванными, и даже забыли свое прежнее существование и им никак не представляется картина, что все это может кончиться, а что они опять могут зажить по-старому.

[...] Все эти миллионы, которые находятся в окопах, могут сказать только одно: скорее мир. Только это нас может обрадовать, и мы тогда только почувствуем ту волю и свободу, которую дали наши братья, а до того момента мы ее только слышим и больше ничего."

Без даты, апрель 1917 года, солдаты 18-го п. 12-й роты, 20 человек, "ХХ век: письма войны"

"Гг. депутаты,

вы обратите внимание на тех людей, которые страдают в окопах. Войдите в ихнее положение. Как им живется? И какие у них мысли? Да, у нас мысли такие, что уже в скором времени бросим все на свете и начнем громить тыл. Мы найдем и депутатов, - тех, которые только заседания производили по вопросам таким, где устроить театр, во сколько открыть, какие цены назначать за билеты. Мы всех их возьмем на кончики штыка, да еще тех, кто во время какого-нибудь митинга кричит "война до победы". Мы им дадим победу."

Без даты, сентябрь 1917 года, солдат Колинаров, "ХХ век: письма войны"

"Г. Петроград. В Совет Рабочих и Солдатских Д-тов. Г. граждане, мы, страдальцы в окопах три года, обращаемся к вам с покорнейшей просьбой, как до своего правящего органа. Настаивайте на временное правительство заключать мир. Потому что вам уже известно, что война усем надоела. А нам, страдальцам три зимы в окопах, тем более надоела, и если наша просьба не будет удовлетворена, то сейчас фронт открывают полками да дивизиями, ну, зимою откроем увесь фронт.

Мы, страдальцы три года на фронте, знаемо, что и на нашу долю выпало несчастье. Ну войну нам навязал Николай II и Гришка Распутин и другие министры, а сейчас навязывают буржуи, которым война полезна. Ну народ увесь войны не хочет, и обращаемся к вам с покорнейшей просьбой заключить мир в самом непродолжительном времени, чтобы нас в трудную минуту не поставить в тупик как Николай II."

Дезертирство из российской армии к 1917 году стало массовым.

Группа дезертиров, 10-14 марта 1917 года, "ХХ век: письма войны"

"Г-ну Председателю Сов. С. и Р. Д.

Мы, группа дезертиров города Петрограда, просим вас сделать внеочередной доклад в Сов. С. и Р. Д. по поводу нашего положения. Находясь на военной службе и видя несправедливость старого правительства, мы бежали из рядов армии с тем, чтобы умереть здесь за свободу народа, а не подчиняться старому режиму. Теперь, когда старый режим пал, настала народная свобода, мы готовы служить времени, правит. и Совету С. и Р. Д., но в настоящее время о нас совсем забыли, и мы не знаем, куда обратиться, чтобы служить на пользу свободной России."

Крестьянская армия

Отдельной проблемой стали отношения между нижними чинами и офицерами. Как писал в своих воспоминаниях знаменитый российский и советский военный теоретик Александр Свечин, в Первую мировую бывший фронтовым офицером, российская армия была преимущественно крестьянской, и это проявлялось и на фронте, и в тылу во время отдыха между операциями, когда его полк стоял в деревне.

"Стрелки блаженствовали. Позанимавшись в строю часа 4, они пахали, чинили, строили заборы, являлись, одним словом, полными заместителями отсутствующих хозяев. Нередко приходилось мне замечать пашущими или боронящими казенных полковых лошадей. Приходилось убеждаться в отсутствии состава преступления: и лошади, и стрелки работали даром, помогая беднейшим хозяйствам", - писал он в книге "Искусство вождения полка".

По словам Свечина, наибольшего успеха в боевых действиях достигали те офицеры, которые могли найти общий язык с солдатами-крестьянами, учитывать их особый менталитет. "Солдату было много легче простить своим командирам многие недостатки, порой даже отсутствие их личной доблести, чем идти на смерть под знаменами, где подчеркивалось высокомерное игнорирование крестьянских интересов", - писал он.

Александр Свечин, "Искусство вождения полка":

"Мы укреплялись; на четвертый день моего командования стали надвигаться немцы. Я приказал сжечь несколько крестьянских хат, расположенных на расстоянии прямого выстрела от окопов и стеснявших обстрел.

Бывают приказы, которые мгновенно переходят в жизнь, и бывают приказы, которые явно идут против течения и встречают при своем исполнении тысячи препятствий. Мне пришлось трижды повторить свое распоряжение; прапорщики уныло повторяли "слушаюсь", а хаты все не горели.

Я стоял у окопа роты, когда вернулся дозор с унтер-офицером, посланный сжечь хату; унтер-офицер со слезами на глазах докладывал, что в хате — три женщины и пятеро детей; уступая их просьбам, он вернулся доложить об этом ротному командиру.

Я постарался объяснить солдатам те выгоды, которые немцы смогут извлечь в бою из наличия этих хат. И прапорщик, и командир роты и солдаты хором меня заверяли, что за ними остается преимущество хорошо устроенного окопа, что они мне все ручаются, что своего окопа они немцам не отдадут, лишь бы я помиловал хаты или хотя бы отсрочил их сожжение".

Однако слишком часто между офицерами и солдатами пролегала настоящая пропасть, преодолеть которую не могли ни те, ни другие.

10 марта 1917 года, солдат Ефим Романенко, "ХХ век: письма войны"

"6 марта, проходе по улице, я встретил своего полкового командира, которому, не становясь во фронт, приложил руку к головному убору, прошел дальше. Командир грубым криком остановил меня. Назвал мерзавцем, стал грозить арестом и в конце концов отдал в приказе арестовать меня строгим арестом на 20 суток, с заменой по ст. 19-й дисципл. постановкой под ружье. Мне было известно, в частности, что отдавание чести и ставание во фронт новым правительством по Петроградскому округу сделано было распоряжение отменить вне службы.

Хотя в приказе по феодосийскому гарнизону этого нет, но я думаю, изданному закону в столице всякий гражданин, осведомленный о нем, подчиниться должен беспрекословно; да и довольно уже терпеть насилие, которое существовало при старых правителях-деспотах, и пора бы взяться высшим чинам за новые, достойные человечества порядки."

Голод

Наконец, еще одной проблемой армии стала нехватка продовольствия, одежды, табака, других припасов. Почти в каждом письме, отправленном с фронта семье, солдаты просят прислать денег, хотя бы немного, или просто еды. Армия часто просто голодала.

18 июня 1915 года, Епанешников Алексей Яковлевич, боец 151 пех. Пятигорского полка

"В первых строках моего письма я кланяюсь Настасье Листратовне. С любовью низкий поклон и желаю от Господа Бога доброго здоровья и скорого и счастливого успеха в делах ваших. Еще я кланяюсь своим любезным деткам. С любовью низкий поклон, и желаю от Господа Бога доброго здравия. Еще я кланяюсь маменьке Аграфене Михайловне. С любовью низкий поклон и желаю от Господа Бога доброго здоровия и скорого успеха в делах ваших. Еще я кланяюсь всем своим родным по низкому поклону и желаю вам всего хорошего. Настя, я тебя попрошу, пожалуйста, не оставьте мою просьбу. Пришли 1 фунт табаку махорки и сколько-нибудь сухарей. Пришли поскорее. Теперь мы находимся в действующей армии".

12 ноября. 1916 года, Федор Степун, "Письма прапорщика-артиллериста"

"Пехоты у нас нет. Пополнение с каждым разом все хуже и хуже. Шестинедельной выпечки прапорщики никуда не годятся. Как офицеры, они безграмотны, как юнцы, у которых молоко на губах не обсохло, они не авторитетны для солдат. Они могут героически гибнуть, но они не могут разумно воевать. Продовольствие, фураж - да ведь нам, в сущности, ни того, ни другого не доставляют, все это надо промышлять, за всем надо охотиться, как за дичью, и, ей-Богу, я, батарейный командир, чувствую себя более помещиком в неурожайный год, чем строевым офицером. Нечего удивляться, что при таких условиях даже у нас, у кадровых офицеров, начинают иной раз опускаться руки и подыматься мысли: не плюнуть ли на все и не податься ли куда-нибудь поглубже в тыл".

14 марта 1917 года, Павел Чулков

"В первых строках своего письма уведомляю вас, дорогие родители, папаша и мамаша, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Получил я от вас двое писем и благодарю вас за письма. Вы пишете, что если надо сухарей пришлите пшена … и к ним кусок сала и с фунт табаку."