Блог Артема Кречетникова: "Наша реликвия - свобода"
- Артем Кречетников
- Би-би-си, Москва
Автор фото, Reuters
Век живи, век учись. Только на днях я узнал происхождение всем известных символов Демократической и Республиканской партий США - осла и слона.
В 1869 году скончался Эдвин Стэнтон, военный министр в администрациях Авраама Линкольна и Эндрю Джексона, сыгравший важную роль в войне между Севером и Югом. Некоторые демократы отреагировали злорадно.
Знаменитый карикатурист Томас Наст, сторонник республиканцев, нарисовал ослов, пинающих мертвого льва. А через некоторое время по какому-то другому поводу изобразил собственных единомышленников в виде слона, который испугался осла, напялившего львиную шкуру.
Самое интересное то, как повели себя демократы. Не только не возмутились и не попытались засудить Наста за оскорбление чести и достоинства, но обернули ситуацию в свою пользу. Да, мы ослы, и гордимся этим! Осел - животное смышленое, трудолюбивое и упрямое в отстаивании своих принципов!
Какой контраст с ситуацией вокруг карикатур из журнала Charlie Hebdo! Воистину, два разных подхода к жизни!
Чья реакция?
Обычно в этой связи говорят о "реакции мусульман", хотя все обстоит сложнее.
Есть у меня такая слабость: докапываться до сути вещей.
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
эпизоды
Конец истории Реклама подкастов
Расправу над журналистами учинили воинствующие радикалы. Кинулись громить христианские церкви в некоторых странах западной Африки, где, говорят, до сих пор считают, что засуху насылают колдуны.
А вот массовых акций протеста европейских мусульман не отмечено. Видимо, им, если и неприятно, то не настолько, чтобы стулья ломать. Пожили в свободных странах и набрались толерантности. Демаршей со стороны официальных властей исламских государств тоже не было.
Зато высказались папа Римский, чьи предшественники вели против последователей Пророка крестовые походы, и Рамзан Кадыров, борющийся с политическим исламом методами, по мнению многих, далеко выходящими за рамки права.
И, конечно, отметились россияне. Респектабельные комментаторы выражаются в духе: "убивать недопустимо, но…". У американцев есть поговорка: "Все, что перед "но" - ерунда". А многие интернет-пользователи и такой оговорки не делают, а открыто заявляют: "так им и надо".
Разная вера
Автор фото, PA
Большинство соотечественников называют себя православными, но, по ехидному замечанию Солженицына, и какой рукой креститься, забыли. Осмелюсь предположить: они верят не в Бога, а в то, что в обществе обязательно должны быть "духовные скрепы", незыблемые догмы, непререкаемые авторитеты, строгая дисциплина, короче, все, что они обозначают словом "порядок". Было бы кого почитать, а уж Ленина, Христа, Пророка или президента - вопрос второстепенный.
А разномыслие и свобода в их понимании - "бардак". Во времена горбачевской гласности в ЦК КПСС поступали письма: "Почему в одних газетах пишут одно, в других другое, а вы молчите? Как правильно-то?"
Академичную критику люди подобного склада еще способны терпеть, но ирония приводит их в ярость.
Водораздел и непонимание пролегают не между верящими и не верящими в Создателя или мусульманами и остальным человечеством, а между приверженцами свободы и несвободы.
Те, кто выходит на улицы под лозунгом "Je suis Charlie", ничего не имеют против ислама и вообще идеи Высшего Начала. Они убеждены, что общество в ряде случаев имеет право ограничивать людей в поступках, но свобода слова священна и абсолютна. Если чье-то самовыражение приводит к насилию, то государство должно ставить на место не тех, кто говорит, а тех, кто бьет и стреляет.
Человек во многом несвободен даже в самом демократическом обществе. Но уж высказываться словесно и хоть так получать моральное удовлетворение - святое дело. Никто не обязан молчать, если с чем-то не согласен, и делать постную мину, если что-то кажется ему смешным. "За базар ответишь" - это из лексикона уголовников, а не приличных людей.
Еще "шарли" верят в то, что все люди равны в правах, и все ценности, прошу прощения за тавтологию, имеют одинаковую ценность. Свобода распространяется на всех и заканчивается у кончика чужого носа. Говори, что хочешь, не согласен с кем-то - возрази, не нравится - не слушай, обиделся - отвернись и не разговаривай с обидчиком.
А вообще, чрезмерная обидчивость - признак либо ребенка, либо напыщенного зануды, либо дикаря, у которого, куда ни плюнь, угодишь либо в святыню, либо в табу.
Умный человек всегда готов посмеяться, в том числе, над собой. Закомплексованный дурак только и ищет, на кого бы ему обидеться.
Между прочим, самый верный способ сделаться смешным - не понимать шуток и требовать почтительности. Как гласит народная поговорка, на сердитых воду возят.
Догматизм и свобода критики
Карл Маркс говорил, что лозунг его жизни - "Подвергай все сомнению". Его последователи об этом забыли, и плохо кончили. Неограниченная свобода критики - непременное условие всякого развития. Шутя и рисуя карикатуры, человечество расстается с недостатками.
В русском языке есть одно слово "запрет". В украинском ему соответствуют два близких, но не тождественных понятия: "заборона" и "забобон". "Заборона" - запрет разумный. "Заборонено" превышать скорость на шоссе. А "забобон" - запрет нелогичный, просто потому, что кому-то так хочется.
Чувствовать себя комфортно среди хоругвей, стягов и лозунгов или среди граффити и карикатур - дело вкуса. Но чем больше в обществе "забобонов", тем ниже уровень жизни, научного прогресса, да и военной мощи, если для кого-то именно это важнее всего на свете. Обратные примеры истории неизвестны.
Порой можно услышать: да шутите, над чем хотите, только религию не трогайте! Неужели трудно воздержаться? Вам похихикать, а для кого-то это святое!
Во-первых, любителям запретов только дай волю, так одному Богу известно, что они завтра объявят святыней.
Сделай одно исключение, и будет, как в монологе Фигаро: "Мне сказали, что в Мадриде введена свобода печати, и что я только не имею права касаться в моих статьях власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций и Оперного театра - обо всем же остальном могу писать совершенно свободно под надзором двух-трех цензоров".
Во-вторых, у каждого есть какие-то чувства. Меня, например, глубоко задевает то, что 23 года спустя после августа 91-го года масса улиц носят имена большевиков. Но я истерик не закатываю, и на людей не бросаюсь. Почему о чувства одних можно ноги вытирать, а с чувствами других все должны носиться, как курица с яйцом?
Для либералов права человека - не прихоть. Чтобы было понятно, это их религия. Ну, вера у них такая! Как сказал герой советского исторического боевика "Священная реликвия": "Наша реликвия - свобода!"
